Она начала сниматься в кино с 14 лет. Сегодня на ее счету более 30 фильмов, в том числе «Мусульманин», «Кикс», «Русское»… Увидев Германову в спектаклях «Табакерки» или чеховского МХТ, вы уже никогда не забудете ее героинь. Наверное,у нас нет другой такой актрисы, которая, обладая внешностью девочки-подростка, умеет так страстно и глубоко раскрыть женскую душу. Друзья и коллеги почти всегда называют Евдокию Германову просто Дусей. Это из-за ее детской прямоты, непосредственности, умения видеть мир по-своему.

В 2006 году она стала лауреатом «Золотой маски». Сейчас репетирует спектакль «Концерт обреченных», где сыграет жену Моцарта, и снимается в фильме Гарика Сукачева «Солнечный дом». Мы встретились с Дусей в зрительском фойе опустевшего в летний период театра. Было непривычно тихо, царил полумрак,и нам казалось, что легендарные мхатовцы внимательно смотрят на нас с фотографий. 

 — Говорят, вы человек жесткий, резкий в суждениях, что вас боятся режиссеры…

 — Это легенда.

 — Но как-то она сложилась?

А сложилась она так. Когда по ходу репетиций я начинала задавать вопросы режиссерам, то они отвечали: «Не умничай, а делай так, как мы сказали». На что я говорила: «Я сделаю, но результат от этого лучше не будет, потому что мы не понимаем друг друга». А однажды я просто послала одного режиссера куда подальше, поскольку спектакль не двигался с мертвой точки. Правильно ли я поступила? Наверное, неправильно. Но в то время у меня не было опыта театральной дипломатии, и я шла напролом, пытаясь докопаться до истины. Это и порождало разговоры о моем характере. Так, у Адольфа Шапиро я сыграла в трех спектаклях. Он талантливый и милый человек. И, зная это, я пыталась ему объяснить, почему отказываюсь играть Шарлотту в «Вишневом саде» так, как он мне предлагает, писала ему письма о своем понимании этой героини — одинокой женщины, в которой все хотят видеть только чудачку. Но, так или иначе, конфликт возник. Он был недолгим и чисто рабочим, но о нем тут же стало всем известно. А еще порой, когда во время репетиций начинают молоть чепуху, я могу наговорить много нелицеприятного. Но веду я себя так потому, что меня много раз «кидали» в этой жизни и я научилась отстаивать свою точку зрения. 

 — Сейчас, репетируя с Юрием Ереминым «Концерт обреченных», удается избежать подобного недопонимания?

 — Юрий Иванович удивительный режиссер. Он настолько защищает актеров, настолько им верит и понимает их, что невольно вырастают крылья. В пьесе два главных действующих лица — жена Сальери и жена Моцарта. Моя героиня проходит огромный путь от рафинированной светской дамочки до верной спутницы гения, перевоплощаясь впоследствии в самого Моцарта. Как это получится — не знаю, но Еремин уверяет нас, что получится.

 — Георгий Вицин часто в шутку говорил своим коллегам: «Когда уходите со сцены — не забудьте выйти из образа». Скажите, после спектакля вы сразу забываете о роли?

 — Приведу пример Славы Полунина, с которым я работала. Он принципиально после каждого представления часа полтора-два, не снимая костюма, пребывает в облике своего героя, наслаждаясь послевкусием от игры. И я хорошо понимаю его, если речь идет о любимой роли. Ну а если роль не нравится, стараешься поскорее освободиться от нее.

 — Мне кажется, во все свои роли — любимые и не очень — вы вкладываете колоссальную энергетику. Видимо, это свойство вашей натуры…

 — Энергетика — она изначально заложена в актере или нет. Иногда она может просто спать. Сейчас я преподаю в Школе-студии МХТ и пытаюсь разбудить у абитуриентов скрытый темперамент. Если этого не сделать, то актер так и останется закрытым сундучком, к которому вовремя не подобрали нужных ключей.

 — А кто подбирал ключи к вам?

 — Олег Павлович Табаков. Он часто говорил нам: «Вы - личности, а потому единственны и неповторимы. Никогда никого не копируйте и ни под кого не подстраивайтесь. Творите, и вам воздастся». Я не знаю второго такого педагога, который бы мог так раскрывать актерские индивидуальности. Например, я по природе замкнута. Ну не то чтобы совсем человек в футляре, но на контакты с новыми людьми иду не сразу, и если мне кто-то антипатичен, то держусь от него на расстоянии. Но если в жизни я по-прежнему страшная трусиха, то на сцене нет предела моей отваге… Мы часто говорим о жертвенности в актерском искусстве, но ее, к сожалению, становится все меньше и меньше. Сейчас вот я смотрю на фотографии великих мхатовцев и думаю: вряд ли бы они достигли таких заоблачных высот в мастерстве, если бы всю свою жизнь не посвятили подмосткам, жертвуя многим другим. А ведь для этого надо иметь мужество и терпение. 

 — Они у вас есть?

 — У меня был хороший опыт по части терпения: я в течение шести лет поступала в театральный институт и за это время выработала свою тактику. Я знаю, что если у меня в жизни что-то отнимают, значит, потом оно возместится чем-то другим. Скажу вам честно, самая большая моя жертва — это желание оставаться самой собой. Сейчас все находятся в бешеной гонке за деньгами, славой, готовы ради них на все. Актрисы за сорок делают подтяжки, чтобы выглядеть на 20 лет моложе. Ну хорошо, с морщинами на какое-то время будет покончено, но ведь внутренний мир останется таким же, каким и был, его-то никуда не денешь. Глупо «лакировать» свое лицо, свою судьбу, свой крест, который надо нести до конца жизни. И я этого не делаю, хотя многие меня не понимают.

 — Несомненно, я, как и остальные, тоже кручусь, но при этом всегда помню заповедь: хочешь быть счастливой — постарайся обходиться без лишнего. Это касается всего. Пока, например, меня устраивает зарплата в театре, прожить можно — а что же еще надо? Прежде всего надо понять, что для тебя главное: деньги или искусство? Я для себя это решила давно. Может быть, я мыслю какими-то устаревшими категориями, но я знаю точно: если снимаешься в мыльных сериалах, есть опасность, что твоя Офелия на сцене будет похожа на девушку по вызову.

 — Но вы ведь не отказываетесь от антреприз?

 — Да, было тут два предложения, я походила на репетиции, понаблюдала за бесконечной говорильней и подумала: нет, это не мое, поскольку никакие деньги не могут компенсировать нравственного ущерба.

 — Сейчас у многих звезд появились менеджеры, даже интервью некоторые актрисы дают только с их согласия. А почему нет менеджера у вас?

 — Знаете, как я это называю? Надуванием щек. Можно сколько угодно рекламировать себя, набивать цену, но когда выходишь на съемочную площадку — сразу становится ясно, сколько ты стоишь. Тут никакие менеджеры не помогут. Уж я-то знаю, с 14 лет снимаюсь, научилась наблюдать.

 — Вы сказали, что работали с Полуниным. Как вы с ним встретились?

 — Однажды, под Старый Новый год, я чудом попала на его шоу в Москве и была на седьмом небе от счастья, настолько это было мое искусство. Меня представили ему, и я пролепетала: «Хочу быть с вами». Он улыбнулся и сказал: «Я верю вам, человек с такими глазами не может лгать». И показал мне свой проект «Корабль дураков». После этого я месяц «плавала» с его клоунами. Пыталась постичь их ремесло, что-то придумывала и в конце концов сделала свой номер. В будущем году Слава хочет провести в Москве международный фестиваль «Дуры», куда должны съехаться клоунессы из разных стран. Может быть, я там выступлю.

 — Скажите, а могли бы вы сейчас бросить все и отправиться странствовать по миру с «Кораблем дураков»?

 — Я думала об этом и со Славой говорила на эту тему. Он абсолютно точно сказал: клоунами становятся тогда, когда уже нигде не интересно. Мне же сейчас очень интересно и в «Табакерке», и в МХТ с Олегом Павловичем Табаковым. И пока я нужна ему, то буду верной ему до конца.

 — И это несмотря на то, что, когда вы не вернулись в назначенный срок из Англии, где участвовали в одном театральном проекте, он вас уволил в назидание другим?

 — Это было давно и быльем поросло. Я повзрослела и поумнела. Скажу вам больше: одно время я была готова к тому, чтобы навсегда уйти в монастырь, но потом поняла, что это будет слишком просто, ведь в обычной жизни творить добро значительно сложнее. Вот с этой верой в добро я и живу, и сына стараюсь обратить в нее… — Сколько вашему приемному сыну лет?

 — Сейчас Коле семь. Он очень необычный мальчик. Когда ему было пять, он спрашивал меня: «Для чего Бог создал Землю, если на небесах так хорошо?» Мы вместе ходим с ним в храм. Его вопросы часто ставят меня в тупик, но отвечать приходится… В этом плане мне очень помогают уроки Славы Полунина. «Клоуны — это шпионы из детства» — вот его формулировка. Конечно, во взрослом мире много зла, и тем не менее нельзя загружать себя и тем более своего ребенка только негативом. К жизни нужно относиться мудрее и проще одновременно. Олег Павлович часто говорит нам: не бойтесь делать больше других, если не убрано кем-то, то уберите, от этого ваше достоинство не пострадает. Правда, здорово?

 — Много ли у вас друзей? Легко ли вы расстаетесь с людьми, с которыми сводит вас работа?

 — Раньше, когда у меня не было театра, я очень болезненно реагировала на расставания после съемок. Я как бы прирастала к окружающим меня дядям и тетям, а они отрабатывали свое — и исчезали. Сейчас я проще на это смотрю, понимая, что мы собираемся на время. В театре, конечно, все по-другому. Мы работаем вместе годами, но мне запоминаются те моменты, когда совершается прорыв в новое, неведомое, чудесное. А если этого долго не будет — тогда я точно «поплыву» с командой Полунина.

 — А сына с собой возьмете?

 — Не знаю. Коля должен сам решать. Тем более он недавно заявил: «Мама, я хочу быть святым».